Школа
современных психотехнологий

Школа современных психотехнологий

Психотерапия - честнейшее «искусство обмана»

 

   Мне часто задают вопрос студенты: «Каким качеством должен обладать человек, профессионально занимающийся психологией, психологической помощью?». Я принимаю серьезный вид, как полагается при ответах на   подобного рода вопросы, делаю глубокий вдох и… понимаю (на выдохе), что соответствующего ответа нет. Вернее, он есть, но сказать я его не могу: то ли из-за отсутствия у меня соответствующих слов, то ли из-за боязни подорвать у слушателей веру в академические основы науки и быть неверно понятым, то ли сам еще не дорос до такого обобщения?

А вместе с тем, вопрос для психологии принципиально важный. Без его решения невозможно правильно оценить, а тем более качественно реализовать ее (психологии) бытийственные принципы.

      Психическая субстанция, с которой психологи имеют дело, необычайно противоречива, сложна и многообразна. Многие практикующие психологи даже не используют в своем лексиконе понятие психика с целью уйти от академических споров о содержании этого понятия, а употребляя зачастую служебный термин «психическая реальность». Реальность, которая существует объективно, но по своему содержанию, все-таки, всегда остается предельной субъективностью, идеальной конструкцией, созданной са­мим ее носителем. А сколько таких носителей, столько и возможных идеальных конструкций, столько и возможных вариантов понимания и средств управления, развития, формирования, в общем – практической помощи.

Как эти инварианты охватить отдельным, пусть даже очень профессиональным разумом? Да и возможно ли это? А ведь огромное количество психологических факультетов многочисленных вузов претендуют на то, чтобы еще и научить этому. Все эти вопросы требуют ответа, без которого немыслима профессиональная подготовка и становление психолога.

   Как известно, критерий истины – практика. А практика такова: кабинет, сидящий напротив психолога человек, глубоко страдающий от невозможности решить свои жизненные коллизии, и тишина, взывающая обоих к решительному вмешательству в сложившуюся ситуацию. Причем ни первый, ни второй пока не знают, в чем собственно проблема и тем более как ее решать. Понадобятся долгие, а порой и мучительные часы, и даже дни ожидания этих ответов. Ожидания, в которых и разворачивается вся трагедия человеческого существования с колоссальным выбросом физических, энергетических и душевных сил.

Когда-то, читая последний том трудов Л.С. Выготского «Психология искус­ства», я невольно провел аналогию между работой художника, творящего свои произведения в терзаниях и муках творческого поиска, взлетах и разочарованиях в сотворении задуманного, и работой человека, который в силу профессиональных обязанностей должен погрузиться в бездну переживаний другого, стать подлинным участником разыгравшейся трагедии на сцене психической реальности страдающего и тем самым создать условия освобождения, прозрения, понимания и, в конечном счете, исцеления.

        В чем суть и смысл трагедии Принца-датского Гамлета у Шекспира? Какую мысль интуитивно хочет высказать Л.С. Выготский, анализируя шедевр классика. Мы явно начинаем понимать, что трагедия не в скорби одиночества, а в духовном преодолении этого со­стояния через парадоксальное, если хотите, молитвенное воссоединение с ее источником.

Л.С. Выготский говорит о борьбе противоположностей, преодолении одного другим и в этом видит главный контрапункт подлинного произведения искусства.

Психическая реальность другого – это тоже шедевр, шедевр природы и многомиллионной эволюции живого мира.

Работа с шедевром требует и налагает особую ответственность на мастера, взявшегося за его реставрацию. Здесь нет места шаблону, раз и навсегда установившемуся способу, нет универсального средства. Это всегда штучная работа, влекущая за собой весь спектр глубочайшего, подлинного, личностного переживания и мук творчества.

           Проникнуть в тайну душевной жизни человека крайне сложно, но есть, пожалуй, единственное условие при котором такая возможность появится.

Это условие (я намеренно упрощаю язык) должно способствовать возникновению ситуации необычайной активности ума и духа. В своей практической работе я это называю «ситуацией необходимости и невозможности», когда, с одной стороны, человек испытывает потребность в решении жизненной задачи, а с другой - понимает полную невозможность это сделать.

Каждый человек в своей жизни хотя бы один раз переживал подобное «тупиковое состояние». Оно дискомфортно, порой болезненно и мучительно, но вместе с тем внутренне обнадеживающе своей цельностью, неповторимостью и потенциальной возможностью позитивного исхода. В реальной жизни часто подобное состояние приводит к повороту судьбы, обновлению, новому качеству жизни, «второму дыханию», реже – к надлому, утрате смысла и распаду эмоционально-волевой регуляции человека.

      Именно эта ситуация порождает, по выражению П.Я. Гальперина, «внутрен­нюю поисковую активность» в нахождении ответа. Причем критерий правильности этого ответа всегда исключительно индивидуальный, редко вербализуемый, открытый внезапно и без явного рационального обоснования (близкий к инсайту, внезапному озарению).

В такой ситуации «жизненного тупика» разворачиваются главные события личностного роста, самоактуализации и самореализации, решаются главные задачи человеческого существования.

Принципиальные вопросы для практикующего психолога: как в условиях конкретной, небольшой по времени консультативной сессии создать именно такую атмосферу «тупика», при которой начнется поиск заветного ответа? Что должны делать участники этого процесса и прежде всего психолог – режиссер этого действа?

          Прежде чем будем искать ответ, нужно еще потратить много сил для того, чтобы узнать, а в чем вопрос? Человек, приходящий к нам за помощью, как пра­вило, не в состоянии сформулировать и свой запрос. Обычно, погруженный в трудную жизненную ситуацию, он лишь пытается описать черную гамму содержаний, связанных с ней, свое тягостное восприятие окружающего мира, делегируя ему и причины происходящего. Это обстоятельство, вполне очевидно, закрывает для человека доступ к столь необходимым решениям.

Психолог крайне внимательно и вдумчиво, выдвигая и проверяя консультативные гипотезы, аккуратно очерчивает кон­тур возможных объектов и предметов будущей работы, продумывает подходящие к данному контексту формы столкновения противоположных интенций личности, психологических состояний, мыслей и чувств, продуцируя переживание «тупика».

         «Что с чем сталкивать?» – спросите Вы меня. Но в этом-то и состоит весь фокус практической работы, если хотите, главное профессиональное умение психолога. В некоторых случаях, это столкновение ума и эмоции (как шутил внук А.Н. Леонтьева  - Дмитрий Леонтьев: «Нет, интеллект аффекту не товарищ!»). Очень часто ответ на вопрос может быть найден в пространстве этого столкновения.

Иногда это столкновение конкретного содержания проблемы с необычной формой ее же проявления. Иногда это преодоление мужского начала женским, высших проявлений человеческого существования низменным в человеческих делах и поступках. К примеру, такое чистое и светлое чувство, как любовь к женщине, ребенку, миру, добру, красоте, не может иметь, с точки зрения здравого смысла, в своем мотивирующем составе каких- то низменных устремлений, пусть даже бессознательных. Но вспомним Ф.М. Достоевского, который в образе Настасьи Филипповны («Идиот») за моральными дефектами поведения падшей женщины разглядел подлинное чувство любви, чистоты и нежности. Этот прием классиков хорошо известен: в «белом фраке» войти в «черный» («смрадный») подвал и сохранить при этом естественную (подлинную, неподдельную) чистоту. Сегодня кино и литературная творческая интеллигенция часто пытается воспроизвести подобный прием. Но, к сожалению, это удается редко и зачастую оборачивается пропагандой пошлости и откровенной «чернухи».

Та же опасность существует и в ра­боте психолога-консультанта, психотерапевта. Начинающим психологам я обычно говорю следующее: психология – наука безнравственная в силу того, что не применяет к анализу и оценке психики шкалу «хорошо или плохо»; но именно это обстоятельство требует от человека, прикасающегося к чужой психике, безоговорочных нравственных качеств, без которых данная работа потеряет смысл и перспективу.

От психолога требуется предельная чувствительность к тонкости и противоречивости психического бытия человека и точному выбору уникального средства работы с ним. Психотерапия – это искусство «честнейшего обмана», искусство виртуозного и честного обмана той психической реальности, которая стала не­продуктивной и болезненной для создавшего ее человека.

А. Мымрин

 

Наверх