ВОЕННО-ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ КУРСАНТОВ

Утлик Эрнст Платонович,

доктор психологических наук, профессор кафедры психологии

Военного университета Министерства обороны РФ

   Аннотация. В статье представлены результаты теоретического и эмпирического исследования динамики идентичности курсантов на начальных этапах их профессионального развития. Проведен многосторонний анализ понятия идентичности, включая его слабые стороны. Военно-профессиональная идентичность курсантов раскрывается как преобразование эго-идентичности под влиянием освоения профессии и продвижения в ней, то есть, успешное включение профессии в структуру личности, как она складывалась на предшествующих стадиях жизненного цикла. Профессиональная идентичность курсантов начинает складываться на основе опыта военной службы, а также эмоционально значимых воинских атрибутов. Ее развитие осуществляется благодаря серьезной внутренней работе курсантов, отслеживающих свои переживания, оценки и профессиональные изменения в своем поведении. Обосновывается необходимость индивидуального военно-профессионального психологического консультирования, помощи курсантам в осмыслении своего профессионального развития.

   Ключевые слова: идентичность; военная идентичность; виды военно-профессиональной идентичности; профессиональная субидентичность; я-концепция; самосознание.

   Теоретические основы (введение)

   Становление и развитие личности воина — «человека военного», профессионала, офицера — важнейшая цель университетского образования. Вся образовательная среда университета, служба, общение, быт должны строиться так, чтобы эта цель была четко сформулирована, запрограммирована и принята всеми, кто учится, учит и организует учебный процесс.

   Естественно, что при самых благоприятных организационно-служебных и дидактических условиях нужный результат достигается усилиями каждого курсанта. Стать военным, офицером, профессионалом – это личный проект самого курсанта. Реализуя этот проект, он все глубже познает себя, ставит перед собой цели восхождения на более высокие уровни развития и отслеживает получаемые результаты, отмечая неудачи и трудности. И все это часто именуют идентичностью.

   Сегодня уже не считают, как во времена Декарта, что человек может не знать, что происходит вокруг, но то, что творится в его душе, ему известно заведомо. Сегодня большинство людей убеждены в том, что их внутренний мир является предметом познания, не менее сложным, чем мир внешний, так что для самосознания работы более, чем достаточно. К. Роджерс утверждал: «Мне кажется, что в глубине души каждый человек спрашивает: «Кто я на самом деле? Как я могу соприкоснуться со своим подлинным "Я", которое лежит в основе моего поверхностного поведения? Как мне стать самим собой?» [4, с.154].

   Как видно, идентичность человека — не является только сомнительным теоретическим конструктом. Она осознается и переживается, то есть, имеет свой когнитивно-эмоциональный референт. Он, например, присутствует в восклицании «Ай да, Пушкин, ай да, сукин сын!»; в самокритической реакции человека, который заметил ошибку в своих действиях; в удовлетворении, которым отмечается положительный рост в каком-либо отношении. Другими словами, люди обычно контролируют свою идентичность, чтобы не сделать или не сказать чего-нибудь, что давало бы повод сожалеть: «Я не мог «это» сделать…». Проблема идентичности выходит на первый план и тогда, когда человек ощущает, что какие-то части его тела или мысли не подчиняются его воле, или, как говорит ребенок у Г.С. Салливана, — «Это не я, это моя рука» [5, с.194].

   Переживание идентичности – это, во-первых, переживание связи с собой самим, и во-вторых, переживание своей связи с другими людьми, то есть, осознание своей социальности, своего места в мире военнослужащих. Но достижение идентичности — это задача. Есть обстоятельства, при которых сознание себя самого не является вполне развитым и из-за своей узости не охватывает своей властью важные стороны жизни человека. Узость сознания или его односторонняя — внешняя — направленность приводит к слабости, а то и утрате контакта с самим собой, что затрудняет или делает невозможным эффективное влияние на себя, мешает управлять собственной жизнью [9, s.9].

   Ряд психологов давно уже обратили внимание на разнообразные проявления идентичности и ее нарушения. Прежде всего, это З. Фрейд с его концепцией бессознательного, неуправляемая активность которого приводит к поведенческим ошибкам и болезням. Это далее, Г.С. Салливан, который развивал понятие о «трех первичных персонификациях»: «Я-хороший», «Я-плохой» и «не-Я». В этом комплексе «Не-Я» — это «область личности», формирующаяся в раннем детстве под влиянием сильной интерперсональной тревоги и приводящая к нарушению и утрате самоидентификации. «Множество людей, — пишет Салливен, — упорно демонстрируют расщепленное поведение, говоря и делая то, о чем они не имеют и не могут иметь никакого представления, что может очень много значить для других, но совершенно бессмысленно для них самих». [5, с.164-165]

   Идентичность не замыкается во внутренней рефлексивно-психологической системе индивида. Если идентичность служит во благо, то имеется «правильная» внешняя референтная точка, или позиция соотнесения. Она может иметь вид конкретного человека (героя), персонажа, социальной теории, совокупности профессиональных или иных ценностей. Для нормального функционирования индивидуальной идентичности необходимо, чтобы позиция соотнесения соответствовала базовым социальным ценностям, — не была бы ни антиобщественной, ни асоциальной, потому что и сам человек исходно, и не антиобщественен, и не асоциален. Все люди рождаются принцами и принцессами», и только обстоятельства превращают их в лягушек.

   Таким образом, во всех идентификационных переживаниях важную роль играет желаемое чувство внутренней и внешней ясности, интегрированности и целостности.

   Для уяснения психологической природы идентичности полезно иметь некоторый контекст, — например, соотнести данное понятие с другими понятиями и теориями, которые решают сходные задачи. Необходимость этого тем более существенна, что понятие «эго-идентичности», как его представил Эриксон, нередко — и справедливо — обесценивается. Э.Гидденс, например, пишет: «Наименее интересные области работы Эриксона прославили его больше всего — речь идет об исследованиях формирования «эго-идентичности» и стадий развития личности от рождения до подросткового возраста и далее» [2, с.109].

   И далее: «…сам термин «эго-идентичность» не вполне удовлетворителен. Мы уже говорили о том, что понятие «Эго» порождает в психоаналитической теории довольно много концептуальных проблем. Поэтому введение понятия «эго-идентичность» может лишь увеличить существующую путаницу. Сам Эриксон признает, что здесь возможны как минимум четыре коннотации: «осознанное» восприятие собственного Я, «бессознательное стремление к личностной целостности», «критерий скрытых действий эго-синтеза» и «поддержание внутренней солидарности и идентичности с идеалами группы». На наш взгляд, ни одно из этих значений не выглядит достаточно вразумительным; оставим же в покое понятие, включающее их все!» [2, с.110].

   Кроме того, за время, прошедшее после Эриксона, предпринимались многочисленные попытки усилить обоснованность его теории, развивать ее в том или ином направлении, а то и просто — понять ее существо. Похоже, что значительных успехов эти попытки не принесли. Более того, появилось разочарование. В частности, Э.Бернс заметил: «проведенные на основе теории Эриксона исследования показали, что нет данных о том, что кризис идентичности носит нормативный характер. Кроме того, складывается впечатление, что не юность, а ранний подростковый возраст и начало пубертата являются той стадией, на которой проблема идентичности стоит особенно остро» [1, с. 204].

   Представляется, что во всей этой понятийной сумятице два понятия все же близки к «идентичности»: самосознание и Я-концепция. Самосознание — это атрибут традиционной психологии, а «Я-концепция» — порождение когнитивно-гуманистического направления в психологии. Я-концепция — теория, хорошо структурированная, теоретически и методически обеспеченная. Можно предположить, что Я-концепция — понятие, более широкое по сравнению с идентичностью. И тогда не будет большой ошибки, если включить идентичность в Я-концепцию. Функция идентичности при этом будет заключаться в сознательной или бессознательной проверке (контроле, мониторинге) собственной подлинности, или «самости», как предпочитал говорить К.Г. Юнг.

   Самопознание не такое простое дело, как полагают некоторые. Есть люди, которые не понимают того, какое чувство они переживают. Множество людей не знает своих способностей. Уже одно это незнание оправдывает определение Эриксона — «спутанная идентичность». Если человек находится, например, в чрезмерно возбужденном состоянии, он может принять решение, которое не соответствует подлинным ценностям и даже самой природе этого человека. Функция здоровой идентичности – предотвратить это решение, или хотя бы отметить факт проявления неидентичности в поведении.

   Подход к профессиональной идентичности

   Учитывая сложность человеческой личности и ее развитие, в том числе динамику психических состояний, можно допустить некоторое множество идентичностей (иногда их называют ролями). Какая-то из этих идентичностей (ролей) будет ключевой, центральной; вокруг нее группируются (интегрируются) остальные. (см. рис.1)

Рис.1. Структура индивидуальной идентичности как системы субидентичностей.

   Принято считать, что на центральное положение претендует профессиональная идентичность, — так, по крайней мере, было раньше. Да и сегодня, для того, чтобы быть «всесторонним» индивидом, человек должен иметь средства для существования, то есть, быть профессионалом.

   По мере того, как мир профессий утрачивает свою стабильность, а индивид становится все более активным и «субъектным», он получает возможность самостоятельно определять свои профессиональные обязанности, а, значит, и свою профессиональную идентичность.

      Несмотря на «спутанность» самой концепции идентичности и на то, что Эриксон специально профессиональным развитием не занимался, есть повод прояснить некоторые вопросы профессионального развития молодых людей. Эриксон использовал понятие «профессиональная идентичность», указав на роль, которую играет этот аспект Эго-идентичности, и на трудность решения задачи достижения профессиональной идентичности. «…Более всего беспокоит молодых людей неспособность установить профессиональную идентичность. Чтобы сохранить свою общность, они временно начинают идентифицироваться с героями своих групп, клик, толп, вплоть до возможной полной потери своей индивидуальности» [8, с.143].

   К «установлению профессиональной идентичности» молодой человек готовится, приобретая опыт на предшествующих стадиях своего жизненного цикла (см. рис. 2).

Рис. 2. Соотнесение стадий, по Э.Эриксону, с развитием профессиональной идентичности. 

   Трудно решать свою профессиональную проблему, не обретя «доверия к людям» (положительный результат первой стадии развития), не будучи самостоятельным и уверенным в себе (2 стадия), не имея «предприимчивости и изобретательности» (3 стадия), без «умелости и интереса к трудовым навыкам» (4 стадия) и, наконец, без способности интегрировать в себе свои различные достижения, ценности, цели и побуждения.

   Эриксон более или менее тесно связывает профессиональную идентичность преимущественно с двумя (из восьми) стадиями жизненного цикла - четвертой и пятой. Из его теории следует, что особенно важные компоненты профессиональной идентичности развиваются на четвертой стадии жизненного цикла, обозначенной как «трудолюбие против чувства неполноценности». Здесь намного раньше того возраста, в котором выбор профессии и укоренение в ней становится безотлагательными, решаются задачи, имеющие непосредственное отношение к профессиональным формам поведения, и, следовательно, должны решаться правильно, то есть, с перспективой.

   Ребенок «охотно соглашается приложить себя к освоению трудовых навыков и решению задач, которые заходят гораздо дальше простого игрового выражения модусов органа или получения удовольствия от функционирования конечностей. У него развивается усердие, трудолюбие, — то есть он приспосабливается к неорганическим законам орудийного мира. Он способен стать крайне прилежной и абсорбированной единицей производительного труда. Довести производственную ситуацию до завершения — вот цель, которая постепенно вытесняет прихоти и желания игры. Эго ребенка включает в свои границы его рабочие инструменты и навыки: принцип работы приучает его получать удовольствие от завершения работы благодаря устойчивому вниманию и упорному старанию [7, с. 114-115].

   Здесь уже могут проявиться трудности, связанные с переоценкой личностной значимости профессии. Если, пишет Эриксон, «ребенок воспринимает работу как единственный критерий собственной ценности, с излишним рвением жертвуя ради этого воображением и игрой, он может … стать рабом своей технологии... Здесь мы уже вплотную приближаемся к проблеме идентичности, поскольку с установлением твердых исходных связей ребенка с миром орудий, умений и навыков и с теми, кто ими делится и им обучает, непосредственный вклад школьного возраста в становление чувства идентичности может быть выражен словами «Я есть то, что я могу научиться делать». Очевидно, что для подавляющего большинства мужчин во все времена этим не только начиналась, но и ограничивалась их идентичность; или, лучше сказать, большинство мужчин всегда стягивали потребности в идентичности вокруг своих способностей к техническим и другим профессиональным занятиям, оставляя специальным группам людей (отмеченным происхождением, призванием, одаренностью, собственным или общественным выбором) или устанавливать прерогативу, или оберегать «высшие» образования, без которых дневная работа мужчины всегда представлялась каким-то неадекватным самовыражением или просто однообразным и скучным времяпрепровождением, если не своеобразным проклятием» [8, с. 138-139].

   На пятой стадии («идентичность против смешения ролей»), согласно Эриксону, молодых людей «более всего беспокоит неспособность установить профессиональную идентичность», связать роли и навыки, развитые и ценимые ранее, с профессиональными прототипами дня сегодняшнего».

   Неудачи интеграции профессиональных задач в динамику эго-идентичности порождают странные формы молодежного поведения, которые должны бы компенсировать эти неудачи: временная сверхидентификация (до внешне полной утраты идентичности) с героями клик и компаний; юношеская любовь как попытка добиться четкого определения собственной идентичности, обособление в своем кругу и отвержение всех «чужаков», отличающихся от них происхождением, уровнем культуры, вкусами и дарованиями. Все это — защита против «помрачения» сознания идентичности.

   Таким образом, развитие профессиональной идентичности — это успешное переструктурирование эго-идентичности под влиянием освоения профессии и продвижения в ней. И тогда профессиональная идентичность — это гармоничное вхождение в профессиональный образ жизни или, с другой стороны, успешное разрешение проблемы включения профессии в структуру личности, как она складывалась на предшествующих стадиях жизненного цикла. Освоение профессии, благоприятствующее сохранению и прогрессу эго-идентичности, означает также исправление тех погрешностей и не вполне преодоленных кризисов при прохождении более ранних стадий развития.

   Случается, что некоторые исследователи переносят на профессиональную идентичность то, что характерно для «эго-идентичности». Ее формированию приписывают без должных оснований те же стадии, которые характерны для личностной идентичности. Л.Б. Шнейдер утверждает: «По Э. Эриксону, при становлении профессиональной идентичности человек проходит те же этапы, что и при социализации — доверие, автономию, инициативность, достижение, идентичность, интимность, творчество, интеграцию» [6, с. 157]. Это, как показано выше, не совсем так.

   Особенности формирования профессиональной идентичности курсантов

   Формирование профессиональной идентичности курсантов специфично в ряде отношений. Прежде всего, для многих — это исходное формирование «военной идентичности», осознание себя в качестве человека военного, военнослужащего, то есть, решение задачи более сложной, чем например, овладение профессиями людей, знакомых с детства, то есть, в известной степени персонифицированных. Во-вторых, этот процесс осуществляется вне привычного круга общения — семейного, школьного, территориального. В-третьих, — это формирование готовности к войне, к выполнению боевых задач, к вооруженной защите Отечества. Следовательно, речь идет о радикальной перемене жизненной идентичности.

   Разумеется, профессиональная идентичность курсантов, овладевающих воинскими профессиями на базе психологии служебной деятельности, формируется очень индивидуально. В одном случае ее истоки теряются где-то в детстве, в другом — в школьные годы, а в третьем — после 1-2 лет военной службы.

   Рассмотрим ряд эмпирических данных, характеризующих начальные этапы военно-профессиональной идентичности. Эти данные получены путем обобщения материалов пилотного исследования на основе метода незавершенных предложений. Курсанты 1 и 2 курсов говорили о том, когда они впервые ощутили себя военнослужащим (военным человеком), с какими переживаниями связано у них осознание себя военным, как они видят перспективы своей военной карьеры и пр.

Таблица 1.

Факторы начала становления военно-профессиональной идентичности

Таблица 2

Чувства, связанные с текущим этапом

формирования военно-профессиональной идентичности

   Как видно, курсанты называют и важные причины, побудившие их принять профессиональное решение, и поверхностные. Они не упоминают о межличностных влияниях, о роли примера сослуживцев, друзей, должностных лиц. Внешний персональный фактор военной идентичности указывается только в виде поддержки принятого решения родными и близкими. Это можно рассматривать как проявление тяги к самостоятельности, независимости в своих решениях, что характерно для современной молодежи.

   Нет явных указаний на самооценку своих способностей; по-видимому, этот вопрос считается решенным, поскольку пройден соответствующий отбор.

Рассматривая данные табл. 2, можно сделать вывод о серьезной внутренней работе, которая идет в душах курсантов по поводу своей профессии и места ее в структуре личности. Они и заявляют об успешности и удовлетворенности, и видят необходимость значительных психологических перемен, и убеждают себя в правильности выбора своего жизненного пути.

Таблица 3

Субъективная оценка профессиональных перспектив (%)

   Содержание табл. 3 вполне адекватно отражает проблему личных и профессиональных перспектив, которая представляет собой сложное переплетение планов и неопределенности, надежд и сомнений.

   В целом суждения курсантов отличаются уверенностью, что в известной степени согласуется с оценками В.А. Пономаренко, согласно которым для военного человека «профессионализм начинается до овладения профессией. «Он рождается с формирования потребности человека в добровольном, свободном выборе своей судьбы — преодолеть себя, пойти на риск в интересах других. Развиваемые совесть, свобода, дисциплинированность и самодисциплина, жизнелюбие и воля — вот первые нравственные ступени восхождения к вершинам нравственных ценностей — защищать чужую жизнь. Таким образом, личность профессионала созревает внутри себя и лишь затем ее разумное и чувственное содержание обретает социально значимую и профессиональную мотивацию» [3, с. 96].

Таблица 4.

Мысли, высказывания, свидетельствующие об устойчивости

 профессионального выбора (%)

    Табл. 4 в целом подтверждает эмпирические данные, содержащиеся в двух предшествующих таблицах. Кроме того, она позволяет несколько расширить представления об особенностях военной идентичности курсантов. Здесь намечаются типологические элементы идентичности. Так, в первой колонке указанной таблицы сосредоточены признаки, которые объединяются понятием «монопрофессиональной» идентичности, которая на данном этапе своего развития не предполагает иных вариантов профессионального выбора. Вторая колонка – это указание на то, что фактически имеет место в карьере военного человека, — переход и иные силовые структуры. Этот вид идентичности можно предварительно назвать «полипрофессиональным». Третья колонка — несмотря на небольшое число высказываний — тоже свидетельствует о «полипрофессиональности», только не по организационному основанию, а по содержательному: психологи, как показывает практика, работают в различных сферах, включая и силовые структуры.

   И наконец, четвертая и пятая колонки, если исключить легкомыслие и поверхностное отношение к выполнению исследовательского задания, могут свидетельствовать об идентичности, которая не привязана к конкретной профессии, и которая может быть названа профессионально-мобильной, что в условиях современных и будущих преобразований в мире профессий, является очень уместным.

   Заключение, выводы

   1.Анализ литературы, посвященной вопросам идентичности, показывает наличие разброса в толковании понятия и феномена идентичности, неявного сведения к другим психологическим категориям, раскрытия при помощи таких понятий, как, например, ценности и компетенции, которые самодостаточны и ничего не добавляют к идентичности. Все это свидетельствует о затянувшейся моде на идентичность и не относится к науке. Приходится надеяться на то, что глубокие исследования в этой области еще в будущем.

   2. Наблюдая за тем, как складывается профессиональная идентичность курсантов, следует сделать вывод о необходимости учитывать вклад в этот процесс предшествующих стадий жизненного цикла, что, впрочем, не просто. у каждого курсанта своя биография, свои условия и результаты прохождения ранних стадий, включая и накопленные нерешенные проблемы. Поэтому были бы полезны дополнительные меры профессионального и личностного самопознания и коррекции. Нужна система индивидуального военно-профессионального психологического консультирования, ориентированная специально для курсантов.

   3. Следует также задуматься над тем, как повысить профессиональную определенность в области военно-психологического образования, как готовить военных практических психологов различных специализаций: в областях боевой и психологической подготовки, военно-организационного консультирования, психологии воинского воспитания, психологии боя и др.

   Литература

1. Бернс Э. Развитие я-концепции и воспитание. – М., 1986.

2. Гидденс Э. Устроение общества. – М., 2005.

3. Пономаренко В.А. Авиация. Человек. Дух. – М., 1998.

4. Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. – М., 1994.

5. Салливан Г.С. Интерперсональная теория в психиатрии. – С-Пб., 1999.

6. Шнейдер Л.Б. Профессиональная идентичность: структура, генезис и условия становления. Диссертация. – М., 2001.

7. Эриксон Э. Детство и общество. – C-Пб., 1996. - 196 с.

8. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М., 2006.

9. Mellibruda J. Poszukiwanie samego siebie. – Warszawa, 1980.