Представление о представлениях

     Проблема. В современной психологии существует много нерешенных терминологических проблем: одни имеют свою историю, другие порождаются вновь и вновь заимствованиями и претензиями на новизну или оригинальность. Одна из таких проблема связана с понятием «представление», которое либо не имеет своего специфически психологического содержания, либо трактуется совершенно произвольно. Существует поэтому необходимость обрисовать сложившуюся ситуацию «вокруг» «представления» и выявить тенденции, если они есть.

***

     Психологическая терминология базируется преимущественно на общелитературном языке. Собственно научно-психологические термины появляются редко, в результате оригинальных и плодотворных исследований. Негативные последствия терминологической неупорядоченности проявляются везде: в межнаучных отношениях, во взаимодействии психологии и человеческой практики, в учебном процессе. «Мышление» в психологии и «мышление» в философии это  не одно и то же. Ощущения, чувства, восприятие – все это по-разному понимается в психологии, социологии и в повседневной речи, что серьезно затрудняет распространение психологических знаний.

     Терминологическая неопределенность присуща в полной мере и понятию «представления». Представление – слово многозначное. Это и презентация, и спектакль, и одна из когнитивных психологических категорий. Внутри самой психологии «представление» – это и достаточно простое  психическое явление, и некоторая совокупность знаний о чем-либо, а то и нечто очень и очень сложное. В психологических текстах в 98% случаев слово «представления» не несет терминологической нагрузки.

     Многие психологи пытались придать представлению научный, терминологический смысл. Например, В. Вундт, отдавая отчет в том, что слова, обозначающие психические явления, «обязаны своему происхождению практическому житейскому опыту», предложил обозначить представлением один из двух больших классов психических образований, между тем как понятия аффект, волевые акты должны были обозначать другой класс. «Образования, целиком или преимущественно состоящие из ощущений, мы называем представлениями; образования, состоящие преимущественно из чувствований – душевными движениями» [1]. Вундт называл представления также «интеллектуальными процессами». В последующем терминология существенно изменилась, и та область психических явлений, которую Вундт рассматривал как представления, стала называться познавательной (когнитивной).

     В дальнейшем содержание данного понятия предельно сузилось но, как ни странно,  свою неопределенность сохранило.

С.Л. Рубинштейн связывает представления с мышлением и памятью, наделяя их свойством обобщенности. Он, как и многие другие психологи, обобщенность объясняет приближением представления к понятию: «образ представления является, в конечном счете, не пассивным отпечатком нашего зрительного восприятия, а итогом его анализа и синтеза, абстракции и обобщения, иначе говоря, результатом кодирования воспринимавшегося в известную систему». В них совершается первый шаг на пути к абстракции и обобщению. Воспроизведенные образы памяти, представления являются ступенькой или даже целым рядом ступенек, ведущих от единичного образа восприятия к понятию и обобщенному представлению, которым оперирует мышление; «представления, воспроизведенные образы памяти непосредственно переходят в абстракцию, обобщение, мышление». [8]

     Спустя 40 лет Б.Ф. Ломов отмечает, что представления  «изучены значительно меньше, чем ощущения и восприятия». Он рассматривает представление  как обобщенный образ предметов и явлений; в нем соединяется образность (наглядность) и в то же время обобщенность. По мнению Ломова, представление о том или ином объекте формируется в процессе его многократного восприятия. «То, что последовательно наблюдалось в течение длительных интервалов, может быть воспроизведено в представлении в течение сравнительно короткого времени». При переходе от ощущений и восприятий к представлению происходит как бы «сжатие» информации. Представление является собирательным образом.

     Следует подчеркнуть важную мысль Б.Ф. Ломова о связи представлений с воображением: «Когда представление возникает или формируется безотносительно к прежде воспринятому, хотя бы и с использованием воспринятого в более или менее преображенном виде, представление является образом не памяти собственно, а скорее воображения».

     В конечном счете, с точки зрения Б.Ф. Ломова, представления образуют один из трех уровней психического отражения, промежуточный между сенсорно-перцептивными процессами и мышлением. К этому – промежуточному – уровню он относил «широкий круг психических явлений: воображение, образная память, последовательные, эйдетические, гипногогические образы и т.д. на том основании, что они «вторичны по сравнению с теми, которые возникают при непосредственном воздействии внешних предметов и событий на органы чувств». «Таким образом, по сравнению с восприятием представление является новым, качественно своеобразным уровнем психического отражения объективной действительности и выступает в роли своеобразного связующего звена восприятия и мышления». [5]

     А.Р. Лурия фактически относит представление к продуктам мышления: «особенность образа представления заключается в том, что он всегда включает в свой состав интеллектуальную переработку впечатления о предмете, выделение в предмете наиболее существенных признаков, отнесение его к определенной категории; мы не только воспроизводим образ дерева, но и называем его определенным словом, выделяем в нем существенные признаки, относим его к определенной категории. Вызывая представление о дереве, мы, как правило, не вызываем образа какого-либо определенного дерева (одной хорошо известной нам сосны или березы), но имеем дело с обобщенным образом дерева, в который может войти как наглядный образ березы или сосны, так и наглядный образ тополя или дома. Тот факт, что образ представления с первого взгляда кажется лишь размытым и более бедным, чем наглядный зрительный образ, на самом деле является признаком его обобщенности, потенциального богатства стоящих за ним связей, признаком того, что он может быть включен в любые отношения. Одновременно эта кажущаяся бедность образа представления говорит о том, что какой-либо один признак (или комплекс признаков) выделяется в нем как наиболее существенный, в то время как другие признаки игнорируются как менее существенные». [6]

     В большинстве современных учебников психологии игнорируются непростые умозаключения заключения классиков отечественной психологии, и представления по-прежнему относятся к памяти и отделяются от других познавательных процессов, прежде всего от мышления. «Представления отличаются от понятий. Понятие имеет более обобщенный и отвлеченный характер, представление - наглядный характер. Представление - это образ предмета, понятие - мысль о предмете. Мыслить о чем-нибудь и представлять себе что-нибудь - это не одно и то же».

Называя образ представления «более тусклым, более неопределенным и неточным», авторы учебника непоследовательно утверждают, что «представление - более высокая ступень познания, чем восприятие, они являются ступенью перехода от ощущения к мысли, это наглядный и вместе с тем обобщенный образ, отражающий характерные признаки предмета» [7].

     О трудностях, сопутствующих раскрытию понятия «представление», убедительно пишет А.А. Гостев. Он отмечает, что «исследователи непроизвольно вносят собственные значения в дефиниции: «Представление» становится синонимом «образа», «вторичного образа» воспоминания и фантазии, «мысленной картины», обозначает процесс репрезентации или оперирования образом. Происходит невольное перенесение значения термина, путаница соподчиненности понятий» [2].

К тому же «…остается противоречие между высокой теоретической и практической значимостью изучения сферы вторичных образов и состоянием проблемы, которое в целом характеризуется неполнотой, фрагментарностью знания, отставанием научных исследований образов от запросов практики» [3].

Такова теоретическая реальность. Она противоречива. С некоторыми распространенными толкованиями представлений трудно согласиться. Какой смысл рассматривать этот феномен как то, «что осталось после восприятия»? Даже если что-то «остается», то оно не выходит за пределы восприятия, и тогда представление – это всего-навсего стертое, ослабленное восприятие, а не что-то качественно иное. Более обосновано понимание представлений как явлений высшего порядка по сравнению с восприятиями. Но в чем их качественное отличие? Каков механизм превращения восприятий в представления?

На наш взгляд, проблема в следующем: как осуществляется переход от образных познавательных явлений к абстрактным категориям – понятиям, как порождаются новые - невоспринимаемые – признаки и как происходит абстрагирование от воспринимаемого.

     Самый простой случай – это увеличение числа признаков объекта восприятия. Когда их количество превышает возможности восприятия, то приходится искать новые способы познания.

     Похоже, что словом «представления» называют две близкие психические реальности. Одна  из них – это образная составляющая некоторых понятий. Многочисленные исследования показывают, что живое представление всегда конкретно; оно не может быть обобщенным образом чего бы то ни было. При любой попытке представить нечто обобщенное человек воспроизводит конкретный образ, который уместно назвать «прототипом».  Этот прототип либо случаен (ситуативен, эмоционален, субъективен) относительно содержательной части представления, либо жестко, возможно, рефлекторно, с ним связан. Свойство обобщенности просто домысливается, предполагается, потому что нельзя остановить мышление после того, как в сознании возник определенный образ. Представления – это образные прототипы тех понятий, которым соответствуют различные совокупности предметов и ситуаций. Иногда в этом случае используется «метафора», которая вроде бы решает задачу визуализации абстрактного понятия, но многозначность остается, что ценно для метафоры, но сложно для познания.

     Второе содержание понятия «представления» опирается на факт «множественности» восприятий. В ходе более или менее продолжительного изучения ситуации (или предмета) путем наблюдения происходит синтез мгновенных восприятий. В этом процессе участвует память, без которой отдельные мгновенные образы не относились бы к одному и тому же воспринимаемому предмету, и тогда его психическое представительство удваивалось бы, уподобляясь серии фотоснимков. Но нет оснований результат продолжительного восприятия называть представлением, а не восприятием; продолжительность благоприятствует точности.

     Другими словами, роль памяти в образовании представлений не следует преувеличивать. Между тем в большинстве учебников психологии образы восприятия волшебным путем превращаются в представления только потому, что «проходят» через память и при этом, как правило, не то, что не обогащаются, а, напротив, существенно снижают свое качество.

     Думается, что результат восприятия остается восприятием, независимо от того, какое отношение он имеет к памяти: память в данном случае просто хранитель. Знание, полученное, например, путем размышления, не становится чем-то иным после того, как человек его запомнил, а затем воспроизвел. Странной была бы роль памяти, если бы она только обедняла то, что она получает «на хранение».

Процесс образования представлений видится несколько иначе.

     Представление является в общем случае результатом взаимодействия восприятия, воображения, мышления и памяти. Даже при однократном восприятии объекта, который имеет большую или меньшую значимость, непроизвольно включается воображение, порождаются те или ассоциации. На образ восприятия накладывается результат воображения, которое стимулируется не только восприятием, но и внутренними информационными запасами и конструктами. Многое зависит от того, какими словами будет назван первичный образ восприятия и какие эмоции сопутствуют всему этому. Происходит взаимное влияние образа восприятия (перцепта), продукции воображения и результатов мышления. Сказывается также влияние процессов памяти. Итогом этого взаимодействия может быть как обогащение информации о воспринимаемом объекте, так и ее искажение.

     В некоторых видах деятельности задача заключается в том, чтобы с возможно большей точностью сохранить результат непосредственного восприятия, как например, в боевой работе разведчика-наблюдателя. Разведчик должен четко разделять то, что он увидел, от того, что он по поводу увиденного воображал или думал. К.Х. Кекчеев писал в 1942 г.: «В процессе узнавания предметов иногда немалую роль играет воображение. Наблюдатель или разведчик может невольно «дорисовать» объект наблюдения, особенно если последний воспринимается очень короткое время, при низкой освещенности, недостаточном напряжении внимания. Поэтому к отчетам некоторых наблюдателей и разведчиков надо относиться критически, несмотря на категорическое утверждение: «Я видел собственными глазами. Особенно часто «воспринимаются» желаемые объекты».

     Ситуация усложняется, если разведчику приходится догадываться относительно обнаруживаемого объекта. «По форме тени, падающей от наблюдаемого объекта на поверхность земли, травы или снега, можно догадаться о форме самого даже замаскированного объекта. Правда, приходится считаться с искажениями теней, если поверхность, на которую они падают, неровная. Поскольку восприятие тени и ее формы зависит от контрастной чувствительности глаза, нужно знать условия, при каких тень интенсивнее. Чем светлее фон, более гладка его фактура, выше солнце и дальше наблюдатель, тем более темной и резкой кажется тень» [4].

     В повседневных делах и в ряде профессий результат восприятия защищается от последующих ассоциаций, домысливаний и возможных деформаций записями или зарисовками, выполненными тот час же после восприятия или в процессе восприятия. Способность сохранять в неискаженном виде результаты восприятия важна для таких профессий и видов деятельности, как интервьюер, педагог, руководитель и ряд других. Вот здесь роль памяти действительно высока, ее задача – сохранить образ восприятия в его первичном нетронутом виде.

     В других случаях столько же необходима способность дополнять и конструктивно развивать воспринятую информацию посредством воображения, воспоминания и размышления.

     Следовательно, взаимодействие восприятия, образной памяти, воображения, ассоциаций, а также обобщающей и абстрагирующей функций мышления приводит к созданию нового психического явления. В конечном счете, приходим к выводу, что представления в их развитой форме – это разновидность понятий, а именно тех понятий, которые можно назвать предметными, или «вещественными». Эти понятия объединяют совокупности воспринимаемых предметов на основании их общих свойств или функций. Таковы понятия: фрукты, овощи, растения, животные, мебель и т.д. Эти понятия-представления отличаются от абстрактных категорий (энергия, сила, счастье, свобода и т.п.) тем, что имеют свой перцептивный прототип, который является (объективно или субъективно) лучшим представителем содержания того или иного понятия. Абстрактные понятия такого прототипа не имеют, а когда приходится визуализировать их (например, при работе по методу пиктограмм), то в дело вступают фантазия, условность, метафоричность, символичность и различные искусственные ассоциации.

     Насколько трудно визуализировать,  то есть, преобразовывать в представления абстрактные категории, видно из небольшого опыта, в котором курсанты первого курса попытались создать образы, порождаемые словом «организация»:

     Как видно, более или менее сложное понятие не может быть воспроизведено с достаточной полнотой в форме представления.

Между тем в истории человеческой культуры есть забавный эпизод, отразивший две точки зрения на предмет настоящей статьи. Один из критиков Платона заметил как-то: «Я вижу лошадей, а не «лошадность». На что Платон ответил: «Это оттого, что у тебя есть глаза, но нет ума». Суть спора в том, что если одни (например, Аристотель) связывали восприятие с моделированием предметов, то другие (Платон) видели цель восприятия в отражении «идей», общих, идеальных свойств, которые в конкретных предметах полностью никогда не воплощаются. На самом же деле, многое зависит от задачи, которая решается при помощи восприятия. В одних случаях значимость имеют предметы, в других — свойства, которые их объединяют или разделяют.

     В конечном счете, напрашивается вывод: представление имеет три основных толкования:

а) идущее от Вундта отождествление с знанием, иногда не вполне качественным: «знать» звучит более уверенно, а «иметь представление» - «знать, но хуже»;

б) синтетический образ предмета, процесса, ситуации, построенный на основе взаимодействия восприятия, воображения, мышления, а также с участием памяти; соответственно, в зависимости от «величины вклада» каждого из этих процессов, можно различать представления перцептивные, имагинативные, мысленные, мнемические;

в) образ-прототип, который репрезентирует содержание предметного понятия; «мы храним понятия об общих классах объектов и используем своего рода зрительную стенографию, чтобы рассказать другим о наших впечатлениях» [9].

     Остаются также не вполне ясными следующие вопросы:

- Почему представление должно быть непременно образным?

- Как соотносятся с представлением «мысленные образы», например, «образ полета»?

- Почему представления должны занимать «промежуточное»  положение между образами восприятия и понятиями?

Список литературы

1. Вундт В. Очерк психологии. Пер. с нем. — СПб., 1897. – С. 7-8, 21, 61, 62.
2. Гостев А.А. Образная сфера человека. – М., 1992. – С. 12.
3. Гостев А.А. Образная сфера человека в познании и переживании духовных смыслов. – М., 2001. – С. 9.
4. Кекчеев К.Х. Психофизиология маскировки и разведки. – М., 1942. – С. 10.
5. Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. – М., 1984. – С. 164-167.
6. Лурия А.Р. Лекции по общей психологии. – СПб., 2006. – С.209-210.
7. Психология: Учебник для студ. сред. пед. учеб. заведений / И.В. Дубровина, Е.Е. Данилова, A.M. Прихожан; Под ред. И.В. Дубровиной. – М., 1999. – С. 136.
8. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – М., 1946. – С.287-289.
9. Солсо Р. Когнитивная психология - СПб., 2006.  – С. 143.